мысли, заметки, прогнозы...

С защитником «Зенита» мы разговаривали до ответной игры с «Байером». Хоть и догадывались, кто окажется в полуфинале, говорить об этом не стали. Боялись сглазить. Да и других тем для разговора хватало.

В питерском метро плутали втроем — корреспонденты «СЭ» и Широков. Тыкали пальцами в схему на «Гостином дворе» — и понять не могли, как нашему герою добраться до «Пионерской».

- Странное тут метро, — почти отчаялся Роман. — В Москве объявляют: станция такая–то, переход на кольцевую. А здесь — «на линию один». Что за линия?!

Никто его не узнавал, хоть и за «Зенит» сыграно уже почти с десяток матчей, и в сборной дебют состоялся.

Широков, отыскав наконец нужную ветку, попрощался и ушел. А мы смотрели ему вслед и думали: этот парень похож на солдата Швейка. Не признающего слово «смущение». Приключений к 26 годам было столько — на три судьбы хватит. И обо всем рассказывает.

В защиту «Зенита» он вписался органично, заставив город забыть о вчерашних героях Шкртеле и Хагене. Впереди у него, бог даст, Euro и Лига чемпионов. Смешно вспоминать и нам, и ему, как тренер Казаченок морщил лоб: «Что за Широков? Не знаю такого футболиста…»

Было это год назад. Сегодня Романа знают все. Пусть и не в лицо.

MERCEDES ОТ АДВОКАТА

 — После матча за сборную в Бухаресте ваши шансы поехать на «Европу» возросли?
— По этой игре — шансы у всех уменьшились.

 — Дик Адвокат, когда вернулись, поздравил с дебютом в сборной?
— Ничего не сказал. В Румынии поздравил только Корнеев. А Хиддинк очень расстроен был.

 — Если мы скажем: «У Адвоката есть одна замечательная черта…» — какими словами продолжите?
— У Адвоката все заранее известно. В «Зените» расписание составлено на две недели вперед. Каждому раздается листочек — и ты планируешь свою жизнь. Если сказали, что через десять дней будет тренировка в 16.00, ничего не изменится.

 — Самая неожиданная из сложностей, с которой вы столкнулись в «Зените»?
— До сих пор автомобиль не выдали. У меня был небольшой конфликт с товарищами, которые отвечают в клубе за этот вопрос. Рассказали Адвокату, и тот на время отдал мне собственную машину.

 — Адвокат недоумевал, зачем ему охрана, — а Фурсенко, бывший президент, ответил: охраняют не вас, Дик, а ваш автомобиль…
— Мне Дик отдал другой Mercedes. Попроще. У него было два. Не у одного меня, кстати, проблемы с машиной возникли. Погребняк просил «автомат», ему дали «механику». Потом долго не желали менять.

 — На встречу к нам вы приехали на метро. Дар Адвоката не востребован?
— Я в центр редко езжу. Плохо знаю город, да и пробки. К вам на метро докатил за 12 минут.

- До «Зенита» вами интересовалось много клубов — «Крылья», «Сатурн», «Спартак»…
— Насчет «Крыльев» не в курсе, а вот «Спартак» с «Сатурном» звали. Черчесов был «за», но руководители навели справки и долго размышляли. А «Зенит» быстро сориентировался. Если честно, сначала к спартаковскому варианту склонялся.

 — Почему?
— Во–первых, папа болел за «Спартак». Во–вторых, я не рвался из Москвы. В–третьих, по игре, казалось, эта команда мне ближе. Хотя сам «Спартак» от спартаковского футбола уходит. Титов забегает — а ему пас не отдают…

 — Вы обронили в интервью, что из легионеров больше всего общаетесь с Ким Дон Чжином. На каком языке?
— На смеси. Русский, английский, корейский. Он пытается говорить по–нашему. Парень веселый, мне нравится. На сборе к нам с Зыряновым приходил, в руках корейско–русский разговорник. Давайте, говорит, учите меня языку.

 — С Зыряновым сдружились сразу?
— Мы еще в сборной с Костей сошлись, когда меня первый раз на сбор вызвали. Вот кого ни деньги, ни слава не испортили. Да и поздно ему, наверное, меняться — в 30 лет.

 — В Петербурге, новом для вас городе, успели открыть интересные места?
— Нигде еще не был. Слишком зябко и ветрено. Хотели в выходные с женой куда–то выйти, но едва не сдуло. Решили отложить до лета.

 — Многие игроки «Зенита» живут в коттеджах. Вы — в обычной квартире. Почему?
— Зачем двоим коттедж? Для нас и нынешняя двухуровневая квартира велика. Когда жилье поменьше — уютнее. Вроде той милой «двушки», которую для меня на Таганке снимал «Сатурн».

ГИПС. И. СПРАВКА

 — Настоящая карьера начинается только сейчас?
— Да. Сам у себя украл четыре года.

 — Футбольный мир — узкий. Многие и сегодня уверены, что Широков все равно сорвется в гульбу и пьянки, как в юности. Что им ответите?
 — Кто–то, наверное, думает так, раз об этом постоянно говорят. Передают друг другу. Меня не удивляет, как слухи разносятся. И какие обо мне бродят. Недавно узнал, что маму, оказывается, выгнал на улицу. Мне передали: в родном городе такой слух идет…

 — Что на самом деле?
— На самом деле купил ей квартиру в Дедовске и сделал там ремонт. На днях мама туда переехала. А в футбольном мире до сих пор болтают, что пью–гуляю.

 — Не пьете теперь вообще?
— Уже достаточно времени прошло, чтобы о былом не вспоминали.

 — Сами бросили? Или врачи помогли?
— Никаких врачей, что вы…

 — Все проблемы у вас начались с ухода из «Торпедо–ЗИЛ»?
— Проблемы начались с неправильного понимания жизни. Иначе давно играл бы в премьер–лиге. И не вчера бы меня народ узнал. «Гулящая» жизнь пошла лет с восемнадцати. В школе настолько легко все давалось, что в какой–то момент перестал туда ходить. Мог прийти неподготовленным, быстро пролистать учебник — и ответить на любой вопрос. Набирал оценок как раз, чтобы получить итоговую тройку. И прекращал появляться в классе. Два года подряд прогуливал целиком именно третью четверть. Весна наступала — отрывался. Сейчас жалею, надо было учиться.

 — Попали в дурную компанию?
— Я сам в эти компании приводил людей. О какой–то перспективе в футболе даже не задумывался. Гулял, потом тренировался — и все было нормально.

 — Бывало такое: два часа сна — и на поле?
— Конечно. Вполне возможно, кто–то видел мое состояние. Я–то думал, что это незаметно. Теперь, например, запросто могу распознать по утренней тренировке, чем человек занимался накануне… Долго так продолжаться не могло, однажды должно было что–то сломаться. ЦСКА отдал меня в аренду «Торпедо–ЗИЛ», там предупредили раз за прогулы — так со временем вовсе перестал в клуб ездить. Нагрянул ко мне после первого матча друг. И все, выпали мы из жизни на два месяца.

 — Ничего себе.
— Сначала поехали к знакомому на дачу. Тренировку пропустил, а на следующий день команда должна была уезжать в Питер. Играть с «Зенитом». Я же вместо Питера махнул на речку — шашлыки жарить. Весь день из клуба названивали, но трубку не снимал. А придумывать–то что–то надо…

 — Придумали?
— Ага. Решил наложить на ногу гипс, организовать медицинскую справку и привезти ее в клуб. Гипс–то мы смастерили, а о справке забыли. Позже договорились, что сделают, — да сил не было в больницу ехать, справку эту забирать. Впрочем, она и не понадобилась, из клуба больше никто не звонил. А я месяц всюду за собой волочил этот гипс — все вокруг думали, что с переломом.

 — Потом не выдержали?
— Надоел он мне — дома срезал. Но всем рассказал, что в медпункте сняли. Для убедительности планировал за деньги сделать рентгеновский снимок. Когда мама узнала, что произошло, — чуть в обморок не упала.

 — Деньги таяли на глазах?
— У меня денег не было. Вот у друга — таяли, хоть родители богатые. Он тоже прежде в футбол играл, считался перспективным защитником.

 — Как можно два месяца пить, не выходя из квартиры?
— А как алкоголики пьют? Но мы выходили…

 — До палатки?
— Нет, гуляли. Весело было! Народ приходил и уходил. С утра ехали на пляж, сидели там под пивко. Вечером возвращались домой. Уже прохладнее, можно на крепкие напитки переходить. Девятая «Балтика» хорошо шла. Но мы не просто пили. Играли в карты, в «буру» или «бур козла», — на водку. Если получаешь два очка за проигрыш, — выпиваешь стопку. Четыре — две. За полчаса успеваешь набраться. Если плохо будешь играть. У меня, слава богу, такого не случалось.

Причем офис «Торпедо–ЗИЛ» находился на Автозаводской, а я зависал на Кожуховской. В двух шагах. Месяц там зажигал, потом приелась столица. Душно. Да и устал ночевать черти где. Уехал в Дедовск.

 — Поразительно. Клуб забыл об игроке?
— Не до меня было, стояли на вылет. Вот если б я в первом матче забил три — может, за мной и бегали бы. А так, пропал игрок — им же лучше, платить не надо. Тогда наличными выдавали, никаких переводов денег на карточки не было. Просто позвонили в ЦСКА Гинеру: «Евгений Леннорович, ваш игрок исчез. Узнайте, что с ним». Он подождал какое–то время, отдал команду — найти. И нашли. Сказали мне — «отдавай долг Родине». В армию отправили дослуживать положенный срок, если уж в футбол играть не хочу.

59 ДНЕЙ САМОВОЛКИ

 — С конвоем вас забирали?
— Нет. Из ЦСКА администратор и начальник команды ко мне домой приехали. Сразу понял, что дело пахнет службой. Еще когда смотрел в глазок.

 — Не открывали бы.
— Я и не открывал — минут сорок они долбили: «Мы милицию вызовем, знаем, что ты в квартире…»

 — Сопение ваше из–за двери услышали?
— У меня дверь такая — видно, когда изнутри на щеколду закрыта. Подумал: какой смысл упираться? Ну выломают ее… Спрашиваю: «Военный билет брать?» — «Возьми на всякий случай». Ясно, думаю. Даже «мыльно–рыльные принадлежности», как в армии говорят, не дали собрать. Обещали сообщить родственникам, что теперь служу, но никто, разумеется, не почесался. Полторы недели мама не знала, где я и что со мной. Пока шофер из ЦСКА дядя Саша не передал через знакомых.

 — Перед тем как в роту отправить, привезли к Гинеру?
— Да. Посмотрел на меня Евгений Леннорович. Сказал: «Пусть объяснительную пишет. Вызову». Я написал. Затем Гинера спрашивают: «Заводить Широкова?» Не надо, отвечает. В армию его. Так и не поговорили.

Хорошо, не расценили прогулы как самоволку. Могли. Я ведь, до казармы доехав, решил, что самый умный. Вспомнил, что военнослужащему отпуск полагается. Заявление принес капитану: отпустите раньше из армии, так как в отпуск не ходил.

 — А тот?
— Объяснил популярно: за 59 дней самоволки вместе со своим заявлением поедешь лет на семь. В тюрьму. Я перепугался: не надо, говорю. Лучше послужу еще чуть–чуть. Два месяца мне оставалось.

 — Где была казарма?
— В Ватутинках. Футболисты меня в военной форме не узнавали, так я сам с Минько поздоровался. Валера отпрянул, потом всмотрелся: «Что здесь делаешь?» Вскоре Сашу Фролкина, проштрафившегося хоккеиста из ЦСКА, к нам определили. Дослуживать месяц.

 — Портянки научились наматывать?
— С первой попытки. Вот по плацу маршировал всего раз. Не понравилось, бред какой–то. Песню разучивали: «Уходил я в армию в ноябре…» Как–то проверяющий приехал. Заставили меня выкрасить здание и лавочки. Наутро иду: здание в порядке, а с лавочек дождь всю краску смыл. Мистика — краску–то брал из одной банки. Но самая большая глупость, с которой столкнулся, — когда ломом долбили дырку в железобетонной плите. Под кабель. А как только выдолбили, выяснилось, что эта плита не нужна. Оружие в армии я вообще в руках не держал.

 — Выпивать удавалось?
— Естественно. Тем более, наш прапорщик сам круглые сутки был навеселе. После дембеля на смотрины в «Химки» пригласили. Со мной уже собирались подписывать контракт, и тут — Старый Новый год.

 — Серьезный повод.
— Не то слово! С друзьями так наотмечались, что утром у меня на лице все было написано. Погнали из «Химок». Устроиться смог только в «Истру», играл на КФК. За полтора года там — ни одного трезвого дня. Вот случай вспомнил. 2002 год, чемпионат мира. На некоторых крышках пива «Старый мельник» изнутри был футболист нарисован. Одиннадцать футболистов сдаешь — получаешь фирменную кружку. А мы по одной–то бутылке не брали никогда, сразу ящик. Поначалу из двадцати бутылок всегда одиннадцать нужных пробок набиралось. Потом стали реже попадаться. Но и мы не такие простые, нашли способ. Переворачиваешь бутыль на свет, смотришь на дно — видно, нарисован футболист или нет.

В магазин приходим, трех пробок не хватает. Продавцов поражали: «Мельник» дайте. Нет, другую бутылку…» — «Зачем?» — «Нам футболист нужен».

 — Кружки получили?
— Когда приехали за ними и скопленные пробки на прилавок высыпали, у людей шок был. Смотрят на нас: откуда столько взяли?! Прежде рекорд был — четыре кружки в одни руки. А нам девятнадцать выдали!

 — Где сейчас коллекция?
— Разошлась по друзьям. У меня две дома стоят. Напоминают о веселых временах.

 — Пробки вы сдавали. А бутылки?
— И бутылками не брезговали. У приятеля весь балкон был завален, и мы помогли разгрузить. Немножко подзаработали.

СМОТРИНЫ ТИХОНОВЕЦКОГО

 — Мама переживала из–за вашего образа жизни?
— Еще как! И папа тоже, хоть с нами не жил. А меня все устраивало. Бегал за «Истру», в месяц 5 — 6 матчей — из них четыре всегда выигрывали. Платили около тысячи долларов. Неплохие деньги.

 — Сегодня прожили бы?
— Надо было бы — прожил. В дубле ЦСКА зарабатывал сто долларов — не бедствовал. Когда в основе тысячу положили — показалось, миллионером стал. А через день от этих денег триста долларов осталось.

 — Жена бюджет контролирует?
— Пытается быстрее растратить. Шучу. Но на квартиру в Дедовске мы скопили.

 — Почему не в Москве?
— Нам и в Дедовске хорошо, родной город. Да и от Москвы недалеко.

 — Как же успевали в «Истре» и гулять, и в футбол играть?
— Молодой был, здоровья хватало. Но в КФК насмотрелся на игроков, которые и на четвертом десятке живут пьяно и беззаботно, тогда призадумался. Понял, что это дорога в никуда. Ну поиграешь до 35. А дальше? Денег накопить нереально, образования нет. Мне такой судьбы совершенно не хотелось, и я сказал себе: пора браться за ум. Бросил пить.

 — Глядя на вас, Роман, трудно поверить, что еще недавно вы могли уйти в загул с «девятой» «Балтикой» и «бур козлом».
— Я и сейчас могу. Но — не хочу. Когда познакомился с девушкой Катей, сознание перевернулось. Помогла выкарабкаться. До какого–то момента она со мной по этим компаниям шаталась. Потом сказала, что дальше так не может продолжаться: «Ходим, гуляем, ничего не делаем. Надо о будущем подумать». Вот я и подумал.

 — Слишком литературно судьба ваша сложилась. В жизни так не бывает.
— Бывает, оказывается. К сожалению, многие приятели до сих пор так живут, как жил я. Ничего у них не меняется. Кто–то смотрит на меня, пытается что–то исправить — но уже не может. Кому–то силы воли не хватает. Вот, например, Ваня Даньшин, с которым вместе в ЦСКА играл. Он и Рябых считались в юношеской сборной 82–го года рождения самыми талантливыми. И где они? Закончили с футболом…

 — Вы, кажется, в ЦСКА еще с Тихоновецким дружили?
— Из–за наших гулянок Санька и турнули. Видимо, дошли до руководства слухи о моих приключениях — Садырин отправил жить на базу в Архангельское: «Купишь машину — будешь домой ездить, а пока здесь обитай». Как раз Санька привозят на просмотр, тоже на базе селят. Вот мы и сошлись трое: Тихоновецкий, я и Серега Родин, который нынче в «Спортакадемклубе».

 — Чем закончилась дружба?
— Тихоновецкий в Митине квартиру снял. Однажды Садырин напихал нам за физическое состояние, так мы с горя решили встретиться. На следующий день надо было ехать играть за дубль, но проспали. Слишком долго накануне искали, в какую именно квартиру Санек заселился. Не в самом свежем состоянии наутро были. На матч опоздали. Стоим в сторонке, смотрим. А тут Садырин идет, замечание Тихоновецкому сделал. Тот огрызнулся — и завершилась для парня карьера в ЦСКА.

КИРПИЧИ ШЕВЧУКА, МЕГАФОН БОНДАРЕНКО

 — Четыре года назад вы были на просмотре в московском «Динамо». Отчего не задержались?
— Две недели тренировался в Новогорске. Бондаренко готов был заключить контракт, но Романцев отговорил. Сказал, что на эту позицию подыщет игрока сильнее. Зимой «Динамо» купило Данни.

 — До Новогорска добирались электричкой?
— Да. Машины еще не было, а пилить из Дедовска до стадиона «Динамо», откуда на базу шел клубный автобус, неудобно. Тогда познакомился с Ромой Березовским. Меня к нему в номер определили, пока Булыкин, его сосед, был в сборной на чемпионате Европы. В «Химках» вспоминали с Ромой динамовский период, тренировки Бондаренко, знаменитый мегафон. Вся команда угорала.

 — «Сатурн» покинули из–за конфликта с Владимиром Шевчуком?
— Да и не конфликт это был. Шевчук — мужик адекватный. Первое, что он сказал, сменив Тарханова: «Папа ушел — тебе конец». Сделал паузу и усмехнулся: «Шутка. Ты мне нужен». Знаю, что Шевчуку советовали от меня избавиться, но он ответил: оставляю.

 — Кто советовал?
— Приближенные к «Сатурну» люди. Они владели правами на аргентинца Монтенегро, которого я усадил на лавку. Поначалу Шевчук мне доверял, но затем все изменилось.

 — Причина?
— У Кати умер отец. Я позвонил начальнику команды, отпросился на два дня. Занимался похоронами. Но главный тренер решил, что я его обманываю и просто ушел в загул. Сезон заканчивал в дубле, а Шевчук на всех углах рассказывал, что у меня снова нелады с режимом.

 — Кому рассказывал?
— У них же «пул»: Шевчук, Петраков, Бердыев… Когда–то играли вместе, общаются. Передают друг другу, кто из футболистов пьет, кто гуляет. Хотя Шевчук сам не ангел. В «Сатурне» как–то вышел на тренировку с чудовищного, судя по всему, похмелья. Лицо у него было настолько помятое, словно спал на кирпичах. Из раздевалки Шевчук обычно появлялся ровно к началу тренировки. Минута в минуту. А здесь до нее еще почти полчаса — он уже на поле. Когда «отходняк», на месте–то не сидится, — вот и шагал мрачный взад–вперед.

читать далее

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ
Санкт–Петербург — Москва

Tweet